В тот день, когда я приехал к Бате, в воздухе витало что-то неуловимо знакомое. Он встретил меня на пороге своего старого дома, такой же крепкий и молчаливый, как в моём детстве. Его руки, привыкшие к труду, крепко сжали моё плечо, и в этом жесте читалась вся его отцовская любовь — без лишних слов, но безгранично искренняя.
Он родился в эпоху, когда мужчины воспитывали детей работой и личным примером. Помню, как в девяностые он учил меня жизни не нотациями, а тем, как сам относился к людям и делу. Его принципы, выкованные советской закалкой, стали моим нравственным компасом. И сейчас, глядя в его мудрые глаза, я понимаю — всё лучшее во мне родом из тех суровых уроков.
